Опять перебираю старые, уже много раз рассмотренные до мелочей семейные реликвии. Вот маленькая, 6х9, пожелтевшая и поблекшая от времени, что называется, чудом уцелевшая фотография.

Изображенное скорее угадывается: деревянные дома, человеческие фигуры, кажется, какие-то животные… Просто я знаю, что здесь изображено. У Пушкина есть стихотворение, в котором упоминаются маленькие русские города, расположенные на пути из Петербурга в Михайловское.

«Есть в России город Луга Петербургского округа; Хуже не было б сего Городишки на примете, Если б не было на свете Новоржева моего».

О Новоржеве не могу сказать ничего. А на довоенной фотографии – улица в городе Луга и родительский дом мамы. Похоже, с пушкинских времен городок мало изменился, На скамейке сидит моя бабушка Агриппина, на коленях у нее белая собачка породы шпиц (их вычесывали и из шерсти вязали). Знаю, что когда немцы подходили к Луге и ее жители, закопав на огородах ценные вещи, потоком двинулись в Ленинград под защиту большого города, собачку на руках несли с собой. Дальше про собачку – не помню. Почему остался в Луге дед Василий Яковлев – не знаю. По рассказам мамы, был он хорошим мужским портным, в городе оставлен для подпольной работы, расстрелян немцами. Впрочем, возможно, это семейная легенда.

А ушедшие в Ленинград оказались в осажденном городе. Бабушка умерла в 1942 году. Умерли и другие родственники. Помню, как я рыдала на Пискаревском кладбище, когда – уже взрослой, после окончания университета в Кишиневе, – впервые приехала в Ленинград, на свою незнакомую родину. Мама еще до войны окончила фармацевтический техникум, и конечно, была мобилизована. Сохранилась ее красноармейская книжка.

Обратите внимание: предписывается «Красноармейскую книжку всегда иметь при себе. Не имеющих книжек – задерживать». Это понятно: законы военного времени. В книжке есть записи о наградах, но не они меня трогают: знаю, что такие медали вручались всем участникам обороны Ленинграда.

Опять рассматриваю список «вещевого имущества», выданного медицинской сестре Анастасии Васильевне Яковлевой.

Поучительно для современных девчушек. Смешные, как сосредоточенно они со своими стрингами, топиками и сапожками со всяческими каблуками, а также пирсингами в разных местах догоняют моду. Помните, документальная книга С.Алексиевич называется – «У войны не женское лицо». Да уж, и не только лицо…

Я – офицерская дочка, но корни свои знаю. Сохранился черновик автобиографии, собственноручно написанной гвардии майором Ионовым Александром Алексеевичем 1951 году, уж не знаю, по какому поводу. (Я вообще очень похожа на отца, но как поразительно похож мой почерк на отцовский; только мой – испорчен пишущей машинкой и компьютером. «От руки» писать почти разучилась, а отец писал четко и разборчиво). Он – деревенский мальчик, «из крестьян». Родился 1913 году в деревне Косово Батецкого района Ленинградской области. Его мать умерла в 1917, отец – в 1943. Окончил среднюю школе в Луге, потом был учеником кузнечного дела в артели металлистов, без отрыва от производства окончил автошколу.

Работал шофером, автомехаником. В 1936 призван в Красную Армию, окончил танковую школу в Пскове, «произведен командиром взвода средних танков», в 1938 уволен в запас. «Долгосрочный отпуск» длился недолго: в 1939 отец был снова призван, принимал участие в финской кампании. Переболел брюшным тифом и выжил. В 1940 уволен в запас. А 23 июня 1941 года опять мобилизован. Войну прошел автомобилистом. Северо-Западный фронт, 2-й Белорусский фронт… Был командиром взвода, возил горючее для Ленинграда по «дороге жизни» через Ладожское озеро. Рассказывал, что приходилось и под лед проваливаться… В полушубке да в валенках.

Эта фотография сделана, наверное, уже после снятия блокады: и качество съемки неплохое, и парни что-то очень веселые (отец – на подножке машины). А чего ж не радоваться, даже если война. В огне не сгорели, в ладожской воде не утонули. Но полуторка точно – из тех самых, легендарных, которые ездили по Ладоге.

У командира взвода Ионова в это время – своя радость. Любовь. Земляки-лужане, отец с матерью познакомились в Ленинграде в конце блокады. Отец мог «подкармливать» маму, потому что бойцы умудрялись возить продукты для близких даже в… огнетушителях. Это при горючем в кузове! Поженились в сорок пятом. Вот они на фотографии, молодые и счастливые, на фоне какой-то знаменитой питерской ограды.

Какой редкостной красоты были у мамы косы!

А в сорок шестом появилась я.

На обороте семейной фотографии написано – «до года». Кто написал – не знаю, а что «до года» – это и так видно. Прическа выглядит вызывающе, но меня очень долго брили налысо, «чтобы волосы были гуще». Правда, гуще они так и не стали: отцовская порода.

После войны отец, как написано в той же автобиографии, «без перерыва служил в рядах Советской Армии на разных должностях». «В составе группы советских оккупационных войск» был в Германии. Прибавилось наград на кителе и звезд на погонах. В 1958 уволен в запас.

Но это уже другая история, другая жизнь. Впрочем, следует сказать еще одно. Судьба сложилась так, что последние годы своей жизни мама провела в Ленинграде, и дом ее находился в новом микрорайоне, совсем недалеко от линии обороны… Я там была и видела дзоты.

Ирина Александровна Ионова