Т.П.Млечко, ректор СУ РМ

На войне героями были не только те, кто уничтожал врага,

но и те, кто помогал выжить нашим солдатам и партизанам, и те, кто ждал их дома даже потом, всю жизнь после того, как они так и не вернулись с той войны. Я это хорошо знаю по своей семье.

Сколь бы торжественными не были мои любимые победные салюты, сколь бы велика не была моя гордость за поколение победителей, все равно сердце до боли сжимается от жалости к той незнакомой девочке, которая когда-то станет моей матерью.

Для нее, тогда еще школьницы Паши Русиной, только-только окончившей 9-ый класс, война началась с рытья противотанковых окопов под Кировоградом. Вместе с четырьмя тысячами других таких же мобилизованных - неделя работы под солнцем и бомбардировками. Мимо гнали куда-то скот. Вода и еда с повозок, лопата и девичьи, почти детские руки. Вернуться домой пришлось совсем скоро.

В городе стояли разграбленные магазины. Немецкая армия двигалась быстро, шли танки, и мимо дома уже проезжали немцы на мотоциклах, фронт удалялся на восток. Потом оккупация и ее имя в списках тех, кто подлежал угону в Германию. Их сельсовет составлял по распоряжению немцев. Людей собирали на площади у повозок. Шесть раз они убегали вместе с соседкой. Один раз отец спрятал свою дочку в подвале школы на 2 недели. Крысы, опухшие ноги, страх ... Ничего героического. Просто война.

А потом не просто работа, а задание.

Работала в санитарном парке в здании старого вокзала, где были большие складские помещения. Там же в столовой работала ее учительница, которая была связана с партизанами и по рекомендации которой на работу устроили её, одну из лучших учениц школы.

20 женщин трудились здесь в качестве грузчиков медикаментов, а девушку назначили при старом немце-фармацевте помощником по расфасовке лекарств. В её обязанность входило в обеденное время, когда сотрудники уходили в столовую, а она вроде уходила в прачечную в этом же здании, возвращаться через окно в свой кабинет и незаметно брать банки, бутылки и другие упаковки с лекарствами для партизан и передавать их в прачечную. Чаще всего это был йод. Если появлялся вдруг какой-нибудь немец, кричали: «Нельзя, мы купаемся». Потом лекарства выносили из прачечной вместе с мокрым бельем и отдавали учительнице из столовой.

Страшно было: повсюду повешенные партизаны. Однажды открыла окно, чтобы влезть за очередной партией лекарств, а старик-фармацевт в помещении. Тот страх в коленках возникает до сих пор, когда вспоминает и рассказывает о подобных случаях, хотя прошли десятилетия. Как и бомбардировки в 1943 году. Бомбили безостановочно отступающих немцев и оккупированные территории. Страшные бомбежки. В огороде тонная бомба взорвалась. Яма от нее, в которую дом можно спрятать. Когда город освободили, мама работала в паспортном столе. Потом в горисполкоме в отделе соцобеспечения семей военнослужащих. Навещать все семьи вместе с уполномоченными по каждой из улиц было ее обязанностью. В этом качестве и встретила день победы.

Стала студенткой. О наградах не думала. Вручали их через год. В удостоверениях и на наградах – трудовой фронт, но не в тылу, а в оккупированной зоне, так как партизанами официально числятся только те, кто был в отрядах.

Все защищали родину как могли.

Но не всем довелось дожить до дня победы и получить заслуженные награды.

С войны не вернулся мамин отец и младший брат Шурик - Русин Александр. Он учился в железнодорожном училище. В самые первые дни был эвакуирован в Сибирь доучиваться. Оттуда был мобилизован в армию и отправлен на фронт. Больше известий о нем семья не получала. До самого конца войны о нем ничего не было известно. Парень, который служил с ним, только в конце войны рассказал матери, моей бабушке (бабуне), о гибели сына. Похоронки тоже не было. Только на запрос семьи в феврале 1945 года был получен официальный ответ: «Ваш сын Русин Александр служил на Кировской ж/д. Погиб при налете авиации на город Волховстрой».

Отца мамы (моего деда) тоже мобилизовали в начале войны. Он ушел с отступающей частью на восток. Во время отступления немцев в декабре 1943 год воевал пулеметчиком и, по рассказам сослуживцев, погиб на реке Ингулец, при переходе с пулеметом под бомбежкой. Тех, кто остался подо льдом, не похоронили, и, не располагая их документами, о гибели не сообщали. Официально только 14 ноября 1946 года после долгих ожиданий и поисков было получено извещение о том, что мой дед, которого мне не суждено было знать, пропал без вести.

И мужа и сына моя бабушка не похоронила, не знала, где их могилы, а потому ждала до последнего года своей жизни. А вдруг…

Вот так война запечатлелась в судьбе моей семьи.