Воспоминания ветерана Николая Георгиевича Гулка

Когда была освобождена северная часть Молдовы, в освобожденных районах проводили призыв молодежи в армию. Призвали и меня, отправили в город Сорока для прохождения медицинской комиссии.

После комиссии в обход фронта по левой стороне Днестра мы дошли до железнодорожной станции Раздельная. Это большой железнодорожный узел. Там было много эшелонов с людьми, боеприпасами, горючим и различной техникой. При погрузке в вагоны налетели немецкие самолеты и начали бомбить станцию. За тридцать минут все превратилось в сплошной огненный ад. Станция фактически была сметена с лица земли.

Люди спасались, кто как мог. Кругом слышались крики о помощи, валялись трупы и раненые. Трудно все это описать, страшно.

По пути следования на фронт в районе украинского города Стрый ОУН-овцы сняли рельсы с пути и устроили железнодорожную катастрофу. Первые три вагона вздыбились и наползли на паровоз. Вагон, в котором я ехал, опрокинулся. Был страшный удар. Многие солдаты покалечились.

В темноте из нескольких точек по нам вели огонь из пулеметов. Было страшно. Люди кричали. Меня бог уберег, я остался невредим. Вот такое крещение я принял еще до прибытия на фронт.

Первые боевые действия, в которых я принимал участие, проходили на Львовско-Сандомирском плацдарме. Я участвовал в освобождении польских городов Сандомир, Краков, Люблин, Варшава, за что был награжден медалью «За отвагу».

Вспоминаю, как в ожидании наступления мы стояли в лесу возле польской деревни Липа. В большую землянку, где размещалось сорок бойцов, попал тяжелый артиллерийский снаряд. Погибли все.

Зима оказалась такая суровая, что в лесу трещали сосны. Были дни, когда солдаты проходили пешком по 65 - 70 километров. Тылы отставали. Провизия кончилась. А у поляков брать продукты запрещали. Стало немного легче, когда мы перешли немецкую границу. Подоспели тылы, и настроение солдат улучшилось. В котелках появилось мясо.

На территории Германии я участвовал в боях за взятие городов Губин, Глагау, Штадлав, Дрезден. Форсировал реку Одер. Это последняя крупная водная преграда перед Берлином. Немцы были хорошо укреплены.

При форсировании реки Одер велись жестокие бои. Однажды на рассвете началась наша артподготовка. В течение 30 - 40 минут все превратилось в ад. Кругом горела земля. Когда мы переправились через Одер на ту сторону, берег был сплошным месивом из человеческого мяса и земли. Вода в реке была розовой, а по воде плыли трупы и раненые.

Немецкий генерал Ф. Меленти, оценивая эти боевые действия, писал в немецких газетах и в своей книге: «Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного со времени гибели Римской Империи!»

В городе Дрезден нашими войсками был освобожден большой концентрационный лагерь, где содержались военнопленные и гражданские лица. Всего более семи тысяч человек. Немецкая фабрика смерти работала круглосуточно. Крематорий не успевал сжигать людей.

Склады при крематории были забиты тюками женских волос, зубами, челюстями, кольцами, часами, одеждой. Большие склады сплошь заставлены железными бочками, наполненными человеческим пеплом – удобрением для полей.

Поскольку наступила весна и была возможна эпидемия, тысячи трупов самосвалами вывозили в овраг и бульдозерами засыпали, делали братскую могилу.

Работал фронт, работал и тыл. В битве за Одер наша часть получила очередную партию новой техники. На башнях нескольких танков была надпись: «Подарок фронту от трудящихся Молдавии». Эти танки были построены на средства молдавского народа. Меня переполняла гордость, когда командир батальона сказал:

- Вот Гулка, пришли твои танки. Добивай фашистов.

Я заплакал от гордости.

Вспоминаю, как немецкий город Глагау дважды переходил из рук в руки. Немцы стояли насмерть, ведь Берлин был рядом.

Однажды ночью меня повели на высотку под городом и назначили вторым номером станкового пулемета. Первым номером был пожилой белорус. Мы поговорили, и он сказал, что очень устал и хочет немного поспать. Я согласился подежурить у пулемета.

Перед рассветом немцы начали артобстрел. Они так били, что невозможно было поднять голову. Посмотрел налево, направо – все траншеи перерыты. Мой первый номер – убит. Слева от меня пушка сорокопятка лежит вверх колесами. Расчет убит. Я один живой.

Снизу поднялись немцы и с победными криками шли на меня. Я приложился к пулемету, и сколько было патронов в ленте, все выпустил по немцам. Они залегли. Я взял пулемет и по разрытым траншеям спустился к окраине города.

Все это видел командир роты. Он обнял меня, сказал, что я совершил геройский поступок и наградил второй медалью «За отвагу».

Опушка леса. Стороны постоянно обменивались огнем. Наши позиции находились в более выгодном положении. Командир роты капитан Смирнов дает мне задание пройти примерно километр-полтора и принести осветительных патронов (ракет разного цвета).

Получив боеприпасы, я направился обратно. И попал под снайперский огонь. Почувствовав что-то горячее, понял, что ранен, бросился в канаву и пролежал там несколько минут, пытаясь убедить снайпера, что я убит.

Надо было отыскать своих. Когда я нашел штаб, то узнал, что из 120 солдат нашей роты в живых осталось только восемнадцать человек. В том числе и я.

Вспоминается и такой бой. Под Берлином шли ожесточенные бои. Леса в округе были забиты гражданским населением, спасающимся от налетов авиации, которая беспрерывно бомбила города и населенные пункты.

Шел большой бой. Наша часть окружила группировку немцев. Им предлагали сдаться в плен. Пытаясь выйти из окружения, немецкая бронемашина на резиновом ходу на большой скорости проехала по мне. Земля была мягкая, вспаханная. И это спасло мне жизнь. Отделался ушибами обеих ног, сотрясением головного мозга и легкой раной левой руки. В медсанбате мы с товарищами насчитали после того боя в моей шинели более десяти пробоин от осколков, был пробит поясной ремень, однако я остался жив.

В память о том бое я и поныне ношу осколок в предплечье левой руки. Он дает о себе знать при переменах погоды. И всю жизнь сильно болят ноги.

В апреле 1945 года нашу часть направили в Чехословакию, спасать злату Прагу. Немцы хотели снести этот красивый город с лица земли. За Прагу они боролись вплоть до пятнадцатого мая. Но взорвать город им не удалось. Все точки минирования были захвачены нашими войсками и обезврежены.

Я участвовал в освобождении Киева, Катовице, в Чехословакии – городов Прага и Миловицы.

В середине мая 1945 года был участником парада по случаю встречи правительства Чехословакии в изгнании во главе с Бенишем. Форма наших солдат оставляла желать лучшего. Все были измотаны боями, но радовались Победе.

После парада нас наградили медалями «За освобождение Праги». Меня и других бойцов сфотографировали под развернутым знаменем тринадцатой гвардейской дивизии. Я храню это фото. Оно о многом напоминает.

За участие в Великой Отечественной войне я награжден Орденом Отечественной войны I степени, двумя медалями «За отвагу», медалями «За боевые заслуги», «За освобождение Праги», «За освобождение Украины», «За победу над Германией», а также юбилейными медалями; всего 27 наград.

Вспоминаю случай под Берлином, где проходила линия фронта. За один день пришлось вырыть шесть окопов. Я страшно устал. Когда стемнело, лег под деревом и уснул. На рассвете следующего дня увидел в десяти метрах от себя двух немцев из тех, которые спасались в лесах от бомбежек. Один сказал: «Гитлер капут», и они ушли. Никто ни в кого не стрелял.

На войне мне повезло. Я остался жив.